Дальше мы будем предполагать, что органику нам удалось благополучно исключить. Соответствующие диагностические процедуры теперь выносим за скобки нашего романа.
Дальше мы будем разговаривать следующим образом: какие бывают в дурках диагнозы (помимо "органики" и всяких наркологических), и на что при этом можно рассчитывать.
Начнем с разных форм шизофрении.
О некоторых формах, сопряженных с тяжелой инвалидностью (гебефренической, кататонической), мне сказать особенно нечего, так как всё скажет врач. Уход за больным примерно по той же схеме, что и за дауном.
Мы лучше сосредоточимся на двух других формах: на параноидной и так называемой "простой". А "вялотекущую шизофрению", которую, пожалуй, еще могут поставить в каком-нибудь Институте имени Сербского, на ее родине (ее изобрели именно там), отправляем на свалку истории. В принятой сейчас в России Международной классификации психических болезней 10-го пересмотра (МКБ-10) этому заболеванию в статусе шизофрении отказано: это теперь называется шизотипическое расстройство (F21). О всяких таких расстройствах поговорим в другой раз.
Итак, теперь наш диагноз - параноидная шизофрения.
Ничего хорошего, но, как правильно сказано в песне о девочке Маше,
С каждым случиться может,
Может и не случиться…
Диагноз у этой девочки был именно такой, параноидная шизофрения, но, как видно из следующей песни о ней, она прекрасно вылечилась. Это очень даже возможно, если вовремя, как сделала эта девочка, прилететь в дурку.
Диагноз параноидная шизофрения за один прием не ставится. По науке он тоже не ставится- с наблюдением в течение года и больше (может, кому-то и будет так ставиться, но только не нам с вами - потенциальным пациентам простой или почти что простой советской дурки). Ставится он по практике наших дурок, примерно, за месяц наблюдения в стационаре. Это лучше, чем ничего, и, в сущности, даже и неплохо. Этого достаточно, чтобы определиться с основными принципами лечения.
Есть однако диагноз, который всегда ставится именно за один прием, - во время первой беседы с психиатром. Это так называемый предварительный диагноз. Часто его ставят жестче, чем требуется в действительности, и это делают из осторожности. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
Поэтому не будем обижаться, когда наши слова о том, что мы послушали свой внутренний голос, нам запишут в карточку как "параноидный синдром". Это бывает. Не всегда можно так вот быстро при первом разговоре понять, какой там у этого пациента внутренний голос - его ли собственный или, может быть, великих психиатров прошлого Кандинского и Клерамбо, которые описали соответствующий синдром "внутренних голосов" и тому подобного.
Потом, за месяц в дурке, с такими пустяками успеют разобраться. Если диагноз шизофрения окажется лишним, то его снимут. Если даже шизофрении не было, то это не повод, чтобы в дурку не ложиться. Ведь были же какие-то жалобы, которые довели до жизни такой, что мы пришли к психиатру. Вот и надо смотреть, что и как.
Но, предположим, диагноз шизофрения у нас все-таки есть, и это именно параноидная шизофрения.
Признать и понять этот диагноз нам и нашим родственникам мешает сильнейший комплекс: как будто надо признать, что такой человек - "сумасшедший". На самом деле он никакой не сумасшедший, а просто "со странностями": при параноидной шизофрении не обязательно проявление всех возможных при ней симптомов, вроде какого-нибудь дикого бреда и галлюцинаций, когда уже близким ничего не останется, как только поверить диагнозу. Очень часто дело ограничивается просто "странностями".
Эти "странности" - это разные особенности поведения и межличностных отношений (которые и на самом деле могут проявляться без всякого психоза; если они ярко выражены, что необязательно, то тут будет похоже на картину пограничного расстройства, о котором поговорим в другой раз), а также такие "странности", о которых может почти никто и не знать. Например, человеку свойственно слушать музыку прямо у себя в голове - целыми концертами; видеть разные места, в которых потом и оказываться на самом деле (не обязательно во сне, но и не наяву, а как бы просто в воображении)… За эти, в общем-то, удобства, приходится платить снижением работоспособности, несобранностью, склонностью к разным аддикциям (чаще всего, конечно, к алкоголизму), промискуитетному сексуальному поведению (это такой научный термин; в народной речи имеет непечатные эквиваленты). Это - а не "видения" и "голоса" - может заставить человека пойти к врачу. "Видения" и "голоса" ему, может быть, даже нравятся.
Хотя и тут не всё однозначно.
Как рассказывал мне один бывалый человек, в дурке, где он работал, один больной ходил по коридору и всё время мрачно и негромко бубнил:
Сало, мясо, колбаса,
Одолели голоса.
Вот, кстати, еще один симптомчик - персеверация: повторение одного и того же действия. Его обратная сторона - синдром полевого поведения: когда человек делает то, что соответствует поведению тех случайных людей, в чьем "поле" влияния он оказался. Оба симптома выражают неспособность человека к планированию своих собственных действий. Этот дефект психики при шизофрении может выражаться и не столь очевидно, а всего лишь в разных нарушениях работоспособности (даже и без депрессии). Но это всегда "звонок" - чтобы обратиться к психиатру.
Синдром "полевого поведения" свойственен, надо сказать, и человеку в толпе. Это лишний раз показывает, как все мы недалеки от психоза. Толпа - она и вообще коллективный психотик, если разобраться.
Еще при шизофрении бывают, увы, депрессии. Если это именно монополярное аффективное расстройство (когда депрессии бывают, а маниакала нет), то обычно говорят о шизофрении. Если же с шизофренией совмещается симптоматика биполярного расстройства (у нас его чаще называют МДП - маникально-депрессивный психоз), то говорят о шизоаффективном расстройстве, а не о шизофрении в чистом виде.
У нас еще будут случаи поговорить о деперессиях, а пока надо подвести итог по параноидной шизофрении - едва ли не самой распространенной форме этого заболевания (которое вообще-то довольно редкое: по разным оценкам - около 1% от популяции, во всех странах одинаково).
Для лечения параноидной шизофрении самое главное - это понять, что она есть, и, следовательно, ее нужно лечить. В этом случае вероятность полного излечения весьма высока (хотя по-разному оценивается разными психиатрическими школами; но у этих школ и определение шизофрении не всегда одинаковое). Если полного излечения не наступит, то очень велика вероятность взять заболевание под такой контроль, чтобы оно не столько мешало, сколько помогало жить - делало жизнь упорядоченной и времяпровождение небесполезным… (Тут придется пожизненно проходить курсы лечения нейролептиками - обычно без стационара).
Чтобы не было страшно признать у себя или у своих близких такое заболевание, необходимо понять, что жить с ним можно и должно. Очень часто параноидный шизофреник куда меньший "псих", чем какая-нибудь невротическая истеричка, у которой даже и пограничного расстройства-то нет.
Но это если лечиться и не злоупотреблять всякими аддикциями. Если злоупотреблять - то прогноз ухудшается. Если не лечиться - то можно умереть, даже и без суицида и без безумных поступков в острых состояниях (хотя и то, и другое вполне возможно): риск дополнительно увеличивается за счет того, что люди с подобными "странностями" склонны "нарываться".
Трудоспособность при параноидной шизофрении может быть - если лечиться - прекрасной. Особенно у людей творческих профессий, включая разные научные.
Один из открывателей синдрома Кандинского-Клерамбо, - того самого, которым чаще всего и определяется диагноз параноидная шизофрения, - Виктор Хрисанфович Кандинский, сначала испытал его на себе, но с пользой полежал даже и в тогдашней дурке: женился на тамошней медсестре, сам стал великим психиатром и чем-то типа дяди великого художника Василия Васильевича, тоже Кандинского (подробности вот на этом генеалогическом древе http://www.kandinsky.ru/russian/tree06.shtml, созданном еще одним Кандинским, 1970 года рождения).
