очень хорошие.
добавлю и от себя свои впечатления от газеты "Труд" со статьей о Мейендорфе, апрель 1986 г.
почему-то я прочитал ее сразу же после выхода в библиотеке на работе (в ин-те бумажной промышленности). т.е., конечно, не "почему-то", а только потому, что мне сказал ее прочитать кто-то из сослуживцев (там многие знали о моих религиозных интересах, и многие, как и я, не любили советскую власть). конечно, впечатление было настолько отвратное, что я до сих пор помню, как брал эту поганую подшивку "Труда" со стеллажа в читальном зале и рассматривал там это дерьмо. но столь же отчетливо помню свои ощущения, которые можно было бы выразить столыпинским "не запугаете". -- даже не в том смысле, что и вообще "не запугаете", а еще и в том, что я точно знал, что андроповщина выдохлась вместе с Андроповым. осень того же, 1986, года с ее начавшимся в Питере общественно-политическим активизмом тогда еще не наступила, но была такая весна, которая ее уже предвещала. уже с 1985 года чувствовалось, что большая государственная политика зазвучала иначе, и что будет какой-то серьезный разворот.
самая неприятная мысль от газеты "Труд" -- что Мейендорф теперь надолго не сможет приехать в Россию. тогда было понятно, что его пригласят на готовившееся Тысячелетие Крещения Руси, и статья о нем именно в это время воспринималась нами (в СПб., в т.ч., насколько помню, и Г.М. Прохоровым) как просто повод для невыдачи ему визы. к счастью, это не оправдалось: к 1988 году всё изменилось настолько, что о "Труде" уже никто не вспоминал, и в январе 1988 г. Мейендорф был на конференции в СПб., где я с ним и познакомился, наконец, лично.
в церковной жизни в Питере тоже чувствовалась очень значительная свобода. можно сказать, что досрочного возвращения Пореша ждали -- настолько неуместным казалось то, что он все еще сидит (он и вернулся по "горбачевской амнистии" в том же 1986). контроль КГБ за нашей религиозной жизнью ощущался постоянно, но он не воспринимался как опасный: было ясно, что года с 1982 государственная политика в отношении религии изменилась, хотя еще и не приобрела никакой новой определенности.
но в Москве в околоменевских кругах в те годы (1985-86) всё было как-то иначе. катания Меня на черных "волгах" лично мною тогда воспринимались как нечто ритуальное -- лишенное конкретного смысла, коль скоро его все равно даже и не думали переводить на другой приход. мол, просто, "чтоб не забывались". по-моему, тогда главным недостатком, с т.зр. КГБ, этих кругов было распространение "Вестника РХД", но в том же КГБ на это смотрели сквозь пальцы. но в целом я понимал, особенно исходя из личного общения с Менем (я с ним разговаривал два раза, один раз долго и тет-а-тет), что у него какие-то собственные отношения, со сложной историей, и с КГБ, и со всем миром, и поэтому даже узнав, например, об аресте Сергея Маркуса, я интерпретировал это как результат каких-то неведомых мне процессов в среде "меньшевиков". если арест Пореша ретроспективно воспринимался мною как нечто такое, что могло бы коснуться и меня, то арест Маркуса был событием из другого мира -- событием нехорошим, но не зловещим; последовавшее покаяние Маркуса было гораздо большим ударом.
в общем, интересно было перечитать недавно перепечатанные на Кредо "те самые" статьи из газеты "Труд", но воспоминания Бычкова -- еще интересней.
