В 5 утра написал про счастье, потом надо было служить литургию, а там, глядь, -- евангелие тоже про счастье (от Луки): притча про человека, который позвал на брак, званные отказались и т.д. Что там про счастье: "жена", "пара волов", "село" -- это стандартные составляющие житейского понимания "счастья" (семья, недвижимость, машина там какая-нибудь...). Которых позвали вместо отказавшихся -- это стандартные образы "несчастья": болезни, нищета и т.п. Зачем такая притча, если известно (в т.ч., из Евангелия), что полно всяких благочестивых богатых и нечестивых бедных? Затем, что это как раз не о бедности-богатстве, а о счастьи-несчастьи. Даже верующего человека ("званного") увлекает погоня за всякой ерундой. Он ее (ерунду) либо догонит, либо нет, но Царствие Небесное упустит во всяком случае (см. финал притчи), т.к. это и вообще не входило в предмет его жизненных интересов.
Вот, кстати, почему видимая церковность собеседников никогда не стимулирует меня обсуждать с ними разные сильно духовные вопросы. Гораздо чаще бывает полезнее (и именно для меня; я вообще не альтруист, чтобы искать несвоей пользы) поговорить с теми.
кто придерживается другой точки зрения, лишь бы эта т.зр. была достаточно радикальной.
Внутренний (как минимум) радикализм -- условие, без которого спасение, вероятно, невозможно ни для кого и никогда. По "теории" (аскетической) оно и точно так, но, похоже, если -- в др. случаях -- Господь делает исключения, спасая людей, не бывших при жизни членами Церкви (а в церковном Предании засвидетельствовано несколько таких случаев), то -- тут моя гипотеза (может, неправильная) -- Он делает это именно за внутренний радикализм.
