дисклаймер: я вовсе не считаю, что о.Серафим всегда и во всем был прав, что в его книжках нет никакого мусора. я даже не считаю, что его опытом сегодня можно воспользоваться, если не учитывать параллельно опыт его главных идеологических конкурентов -- Свято-Преображенского монастыря в Бостоне. но:
Слово в день памяти преподобного Серафима Платинского (Роуза)
20.08/2.09.2002
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Сегодня мы совершаем память преподобного Серафима Платинского, Серафима Роуза. И именно сегодня исполняется 20 лет со дня его праведной кончины. И как-то эти 20 лет промелькнули совершенно незаметно для тех, кто помнил его, знал что-то о нем при его жизни или узнал что-то о нем хотя бы вскоре после его смерти, когда по всей России распространились цветные фотографии, изображавшие его лежавшим в гробу, и на этих фотографиях лицо его было необыкновенно благообразным, хотя он умер после тяжелой болезни, которая его весьма и весьма изнурила.
Отец Серафим Роуз — это, может быть, первый святой, который явился на американском континенте в ХХ веке, и именно среди американцев, а не среди православных по самому своему воспитанию русских или греков, или еще каких-нибудь православных народов, например, арабов, которых в Америке тоже очень много. Америке, может быть, принадлежит особое значение в судьбах современного православия, потому что, конечно, американский народ — это плод всей европейской цивилизации последних веков; это именно те сливки или, может быть, по-другому можно сказать — та пена, которая все время снималась с европейской цивилизации и уходила туда. Конечно, можно сказать, что там очень низкая культура сравнительно с Европой, очень низкий уровень образования, науки и искусства, и это, конечно, следствие того, что разорваны культурные традиции с Европой; но в то же время это и благотворно, потому что главная культурная традиция Европы, к сожалению, имеет религиозное значение и притом самое дурное. Потому что европейские народы считают себя христианскими, и это — их самое большое заблуждение. Лучше бы они были магометанами и считали себя магометанами, потому что то, что они называют христианством, не имеет к христианству никакого отношения. И именно то, что они думают, будто они и так уже христиане, мешает им воспринять правильное христианство, и потому проповедь истинного Православия в Западной Европе хотя и ведется, хотя и происходит, хотя там и обращаются люди, но это дело идет крайне неуспешно. А в Америке все происходит иначе. Действительно, там такая цивилизация, которая не считает себя христианской, и поэтому люди, приходя к Православию, не имеют никаких иллюзий того, будто бы они пришли от христианства к христианству. Чаще всего эти люди, подобно отцу Серафиму Роузу, понимают, что они выросли в безбожии, в безбожной цивилизации. И они действительно заранее готовы переменить полностью свою жизнь, чтобы стать христианами.
Именно так сделал отец Серафим Роуз, и в этом его значение для всех современных христиан: он показал, как из нашей, овладевшей теперь всем миром, кроме, может быть, каких-то исламских и буддийских его частей и Черной Африки, цивилизацией, главной идеологией которой отец Серафим Роуз считал нигилизм, — как от этого перейти к христианству. И главная мысль отца Серафима здесь заключалась в том, что корень абсурда и всего безобразия человеческого существования, о котором в ХХ веке так много говорили разные философы, особенно экзистенциалисты, на самом деле находится не в мире, а в самом человеке. Не человек стал жертвой этого ужасного мирового порядка, а наоборот, мир стал жертвой ужасного порядка в человеке; именно из-за того, что человек так изменился и отрекся от истинного порядка вещей, от того, чтобы служить Богу, — именно из-за этого вокруг него изменился мир и находится в неразрешимом конфликте. И человек, для того, чтобы вернуться к истинному порядку вещей, должен отказаться от самого себя. А это есть Православие, а еще точнее говоря, это есть православное монашество, потому что именно в монашестве, как очень хорошо понимал отец Серафим, и заключается все истинное неразбавленное Православие. Поэтому для него желание стать православным фактически и означало (хотя, может быть, в первое время он этого и не понимал) стать монахом. И очень скоро после того, как он приступает к православной жизни, она становится для него фактически жизнью монашеской, а еще через несколько лет он принимает монашеский постриг. И вот, для монашествующих в современном мире учение отца Серафима особенно важно.
Но многие могут сказать: как же это оно важно, когда мы видим, что все дело отца Серафима порушилось? Действительно, прошло всего лишь 20 лет после его кончины, а мы видим, что почти все его ученики остались либо в экуменических юрисдикциях, т.е. тех, которые заражены ересью экуменизма, либо вообще неизвестно, где; монастырь, им основанный в Платине, сейчас находится в юрисдикции Сербской патриархии; его ближайший соратник отец Герман Подмошеский вообще находится неизвестно, где; один из ближайших его учеников, священник, находится в экуменической части Зарубежной Церкви, возглавляемой митрополитом Лавром; и только, может быть, один-два человека из прямых учеников отца Серафима находятся в Истинно-Православной Церкви. И в то же время, мы видим, что другие монастыри, которые были основаны одновременно с Платинским (по крайней мере, некоторые из них), преуспевают и стоят в православной вере, и материально у них хорошее положение, и много там монашествующих и послушников. Почему же тогда не у них, а больше у о. Серафима нужно учиться монашеству? Да, если мы хотим у него учиться тому, как устроить монастырь, как сделать, чтобы материально община была крепкой, то конечно, он тут нас мало чему научит, потому что он сам в этом не особенно преуспевал. Но в монашестве главное не это, а главное — научиться, как устроить свою духовную жизнь. И именно здесь значение о. Серафима огромно. А то, что у него не осталось прямых учеников, совершенно не важно, потому что зато из его книг, в основном именно из его книг люди воспринимают его учение, независимо от того, где они живут; и таких учеников у него столько много, сколько никогда ни у кого не может быть прямых учеников. И именно в этом его главное значение.
А как он учил о монашеской жизни? Он учил, что монашеская жизнь делится в основном на три категории, которые все в современных условиях могут принести какой-то успех для человека, но конкретному человеку важно выбрать для себя то, что ему подходит. И первое — это просто поселиться в пустыне, одному или с кем-то, и основать там новый монастырь. Как мы знаем, это тот самый путь монашеской жизни, который он выбрал сам для себя. Но он же и предупреждал, что этот путь теперь годится только дня немногих, потому что народ сейчас ослабел, а это требует больших физических лишений, причем настолько больших, что для подавляющего большинства людей игра просто не стоит свеч, потому что эта будет жизнь, которая для них не сможет благоприятствовать молитве, а только отяготит их сверх меры; поэтому для большинства этот путь неприемлем. И действительно, мы видим, что после смерти о. Серафима основанная им пустынь фактически пришла в разорение. Хотя для некоторых такой путь и сегодня остается возможным.
Другой путь, который указывал святой Серафим, и который уже в его времена, а в наши времена тем более, потому что еще многое изменилось к худшему, тоже мало для кого является приемлемым, — это поселиться в большом монастыре, где есть свои духовные традиции. Может быть, и даже скорее всего, в этом монастыре не будет какого-то достаточно тонкого духовного руководства и обучения молитве, но это, в конце концов, ты можешь делать и сам, читая книги святых отцов; но зато там будут некоторые общие рамки для твоей жизни, которые, конечно, могут помочь не отклоняться от Православия слишком далеко; а дальше, если ты захочешь придти в духовное преуспеяние, это уже будет зависеть от тебя. Но все меньше остается таких благоустроенных монастырей, которые не превращаются вместо спасительной гавани в блудилище духовное. Еще в середине XIX века святитель Игнатий Брянчанинов предупреждал, что таких монастырей очень мало, а во время отца Серафима Роуза, в 70-е годы ХХ века, их стало еще меньше, и еще меньше их стало сейчас. Не говоря уж о том, что в еретических экуменических юрисдикциях не может быть никакого православного монашества, и в их монастыри поступать нельзя, независимо от их благоустроенности. Но и в Истинно-Православных Церквах старые монастыри еле-еле живут, и далеко не все там хорошо, и поэтому далеко не всем можно советовать туда идти. Да, там не будет таких нагрузок, как при одинокой пустынной жизни, физически там будет жить легче; но там может быть такое моральное давление, которое окажется гораздо хуже физического, и которое тоже только немногим будет по силам.
Поэтому, не отвергая этих способов, но предупреждая об их ограниченном значении, о. Серафим Роуз говорил, что для будущего самый перспективный способ христианской жизни — это создавать какие-то новые общины, и не в пустынях, не в тяжелых условиях, а в каких-то физических условиях, более-менее приближенных к нашей обычной жизни. Отец Серафим особенно не писал, что это будут за общины и какую именно форму они будут иметь, поскольку он практически этим и не занимался, и заранее трудно было что-то предвидеть, особенно в нашем мире, где все так быстро меняется; эти формы могут быть самыми неожиданными. В конце концов, по IV веку, когда монашество только формировалось, мы знаем, сколько было разных форм аскетической жизни, в том числе и в городах, в городских квартирах. Но по крайней мере, мы знаем, что в Церкви монашество во внутреннем смысле слова никогда не оскудеет, и эти формы будут. Мы только должны помнить главное предостережение отца Серафима тем, кто будет жить в таких общинах.
Здесь возникает дух коллективной гордости. Т.е. человек лично может быть смиренным и смиряться, и поэтому действительно не видеть своей личной гордости, которая у него особенно может и не быть. Но чувство принадлежности к какой-то «самой правильной» общине (а если она не очень правильная, так что тогда к ней и принадлежать? она должна быть правильной), само это чувство принадлежности к чему-то правильному чревато соблазном гордости, и именно коллективной, т.е. такой, какой человек, наблюдающей за своей личной гордостью, может и не заметить. Тут надо специально наблюдать именно за чувством коллективной гордости. Если мы принадлежим к таким общинам или, по крайней мере, стараемся, чтобы у нас создались такие общины, мы должны прежде всего помнить, что сама по себе принадлежность к правильной монашеской или общине нас не спасет, и потому здесь не может быть никакого повода для гордости. Община может быть десять раз правильной, а мы можем быть сто раз неправильными, будучи ее формальными членами. И потому мы все время должны помнить, что к какой бы общине мы ни принадлежали, — в конце концов, что может быть выше принадлежности к Истинной Церкви Христовой, без которой какое бы то ни было монашество невозможно и бессмысленно? — все равно это нас будет спасать, только если мы будем следить за собой, смиряться пред Богом, по-настоящему отрекаться от мира, т.е. от своих пристрастий, в том числе от пристрастий душевных, от пристрастия, может быть, даже и к самому монашеству, и только если мы во всем следуем за Богом, ничего не имея. Это и будет смирение, это и будет покаяние. И вот, именно этому особенно и учит нас сейчас святой Серафим Роуз, и его ходатайством, которое теперь, конечно же, намного сильнее, чем при его жизни, да подаст нам Господь устоять в Истине и сподобиться тем, кто этого хочет, истинного монашества. Аминь.
-------------
примечание для туземцев: прямой ученик о. Серафима, не порвавший с истинным православием, -- свящ. Андрей Kencis (РПЦЗ(В)), Канада. кажется, он в скиту в штате Альберта, где живет епископ РПЦЗ(В) Варфоломей.
