в предыдущей серии мне задали совершенно резонные вопросы: а точно ли у первобытных народов прямо такое уж неразличение субъекта и объекта? вроде бы, это нужно догматически выводить из отождествления "первобытного мышления" и мышления при шизофрении, но... как-то не очень выводится.
и вот я чего подумал.
даже при шизофрении утрата модального мышления происходит не сразу. на ранних стадиях всякие "соскальзывания" -- это еще не утрата оного, а лишь нарушение. причем, конкретно derailment -- это не хаос, а замена одних логических связей другими.
это наводит на мысль присмотреться к первобытному мышлению -- и к первобытным языкам!
и тут мы сразу находим:
"женщины, огонь и опасные вещи" и прочие классы имен в языках австралийских аборигенов -- это ведь логические модальности, в точном соответствии с логическим определением модальности.
такие модальности малопонятны человеку с более-менее современным мышлением (будь он даже негром преклонных годов, носителем языка суахили), но от этого они не становятся логически менее четкими, хотя нам и трудно подобрать для них название на человеческом языке, а не на языке логических символов.
но для австралийских аборигенов эти модальности вполне отчетливы и стабильны.
в языках группы банту, где присутствуют классы имен, но между ними уже нет столь явных смысловых границ, эти модальности стерты. но, можно сказать, присутствуют "в следовых количествах".
в наших грамматических категориях рода имен они уже не присутствуют совсем. возможно, поэтому Чинкве не стал учитывать именные классы в качестве функциональных вершин. а, наверное, оно бы надо.
