atreyот этого лжеюзера не надо искать логических аргументов в пользу чего бы то ни было. от него надо улавливать некое излучение -- некоего опыта. вот такого, например: (на таком опыте и вправду очень многое стоИт, вполне общезначимое -- даже за пределами Петербурга, хотя, тут могут правильно заметить, что что за пределами Петербурга, то и не очень важно...)
http://www.livejournal.com/users/atrey/190680.html?view=1224152#t1224152
И сколько таких «бывших»,-людей ушедшего мира было рассеянно по всей России - Бог весть.
В Питере таких было особенно много,-причем сталинские "минус 5 городов" вынуждали их вести совершенно особую жизнь.
Один такой дед жил и в нашей коммуналке, -огромной, с высоченными потолками, длиннющими коридорами и грандиозными кухнями, где я провел свое детство-в 1970е годы.
Звали его Николай Иванович, и попал он в нашу многонаселенную коммуналку в освободившуюся комнату - из Дома престарелых, куда его приняли года на 2 раньше, причем без всяких документов.
В Дом престарелых он пришел сам,-сказал, что зовут его Николай Иванович, а документы у него украли, и вещей никаких тоже нет, а фамилию свою забыл.
Не знаю почему-администрация решила вскоре от него избавиться, и «пристроила» его в нашу весёлую квартиру.
Никто из нас не знал сколько ему лет, по-видимому много за 80,но это был очень крепкий старик. О своей прошлой жизни (до Дома престарелых)-он никому не рассказывал,знакомых к нему не ходило, а в комнату к нему никто из нас, соседей, не заглядывал, да и что там могло быть интересного-старик как старик.
Иногда кто-то из соседей под праздник по лёгкой пьяни приставал к нему- расскажи-дескать,дедушка,- как ты жил, что видел?
Лет-то тебе, дедушка, чай, -скоро сто будет?
Он улыбался и очень вежливо отвечал, что сколько ему лет-он и сам не помнит, и что было с ним-тоже помнит смутно,-«старость-понимаете?»
Однако по разговору было видно, что человек культурный, образованный и воспитанный.
Чем дальше-тем всё более ему было скучно в своей комнате-келье, и он часто выходил на общую кухню, чтобы «быть в обществе»-как он говорил.Вот только зрение стало сдавать, и поэтому моя мама всегда говорила мне, чтобы я включал свет в коридоре, когда он был на кухне. Но соседи бдительно экономили электроэнергию в местах общего пользования, и тут-же выключали, а в мою «обязанность» входило его снова включать.
Один случай сделал персону старика ещё более загадочной. Соседская девочка, учившаяся во французской школе-как-то вышла на кухню, чтобы приготовить уроки. Дома её родители отмечали чей-то день рождения, пьянка была в полном разгаре, и девочка не нашла в квартире места спокойнее, чем на общей кухне. Домашнее сочинение на французском языке у неё никак не получалось, и бормоча непонятные французские слова она кусала ручку и чуть не плакала.
Сидевший тут-же по своему обыкновению Николай Иванович, до того ни с кем особенно в квартире не друживший - неожиданно пришел ей на помощь, и после того, как она сказала ему русский текст своего сочинения - тут же бойко написал его ей по-французски.
На следующий день девочка получила пятерку, причем учительница очень удивилась её успехам, и после этого «кухонные уроки»-периодически продолжались, причем протрезвевшие родители предлагали ему за них деньги, но Н.И.отказался.
Однако всё имеет конец, пришел и Николаю Ивановичу черед умирать.
Он узнал об этом заблаговременно.
За годы одинокой жизни в нем, казалось, развилось какое-то шестое чувство, как у зверя в лесу - организм как бы говорил ему, что с ним произойдет вскоре.
Где-то за месяц до своей кончины Н.И. пошел в ближайший (Князь-Владимирский) собор, и возвратился оттуда не один, а с одетой во все черное старушкой.
Потом старушка иногда приходила, и мама с ней долго и тихо о чем-то говорила, а как-то раз старушка пригласила маму в комнату к Н.И.,и мама(художница по образованию)- вдруг увидела там старинную икону дивной (как она сказала мне по секрету) красоты.
Наконец он умер.
Накануне всю ночь за стенкой что-то шуршало, раздавались всхлипывания, глухие удары и бормотание.
Утром я ушел в школу, а когда пришел-его уже увезли.
Потом пришла старушка, взяла икону, сказала, что он завещал её храму.
Мама спросила – что могли означать эти ночные удары и бормотание - и старушка сказала, что наверное Н.И. молился и отбивал поклоны, и каялся за то, что он загубил много душ русских людей на Гражданской войне.
Оказывается – «в прошлой жизни» - в Гражданскую войну он попал юным новоиспеченным офицером сразу в самую гущу сражающейся Белой армии, причем вскорости ему пришлось заменить убитого командира, и с ходу, в двадцать с небольшим лет-начать мстить за него красным.
На его совести были несколько массовых расстрелов, о которых он рассказал только ей.
Старушка сказала, что Николай Иванович «отошел ко Господу легко,нам бы так».
